Чао, Италия!

Маша Егорова имела совершенно кукольную внешность. Но не придуманную в Америке и разрекламированную по всему миру уродливую внешность куклы Барби — с ножками-спичками и невероятно узкой талией, а настоящую кукольную с мягкими женскими формами, золотистыми вьющимися на плечах волосами и огромными синими глазами. Еще природа наделила Машеньку небольшим ростом, и от этого она еще больше походила на куколку из нашего детства.
Маша любила и понимала мужчин. Так случилось, что в раннем детстве у нее умерла мама. Папа, добрый мягкий человек, очень любил маму, и после смерти жены, оставшись вдвоем с дочерью, дарил ей всю свою нерастраченную любовь. Когда папа наконец во второй раз женился, молодая жена невзлюбила Машеньку. Она тупо, по-бабски, ревновала мужа ко всем женщинам, и к падчерице в том числе.
Слабохарактерный папа начал выпивать. Пьяненький, он еще больше любил всех на свете, а молодая жена гнала его и страшно ругалась. Папа уходил в комнату к дочери и там засыпал тихонько на ее кровати. Свернувшись в кресле, Машенька спала рядом, оберегая его, и от этого любила своего отца еще сильнее.
Еще Маша любила Италию. Любила сильной неразделенной любовью. Пришедший с большим опозданием на российское телевидение оскароносный фильм «Римские каникулы» оставил неизгладимый след в сердце романтичной девушки. У Маши не было видеомагнитофона, но, достав где-то кассету, она несколько раз пересматривала фильм у своей более состоятельной подруги. Ночами она представляла себя на месте принцессы Анны. В своих мечтах она бродила по прекрасным улочкам Вечного города, пила шампанское в маленьком кафе с видом на Пантеон, знакомилась с красавцем журналистом из Америки и без оглядки носилась с ним на мотороллере по узким древним улицам столицы прекрасной далекой Италии. Еще она знала, что в Италии всегда тепло, есть синее море и вечнозеленые пальмы, и от этого ее любовь к этой стране становилась еще сильнее.
Окончив школу, Маша, как и многие тысячи провинциальных девчонок, уехала в Москву поступать в театральный институт и, как многие, не поступила. Домой, в маленький городок Ивановской области, возвращаться не захотелось, и осталась Машенька в Москве. Сняла на последние денежки вдвоем с подружкой квартирку недалеко от метро и начала поиски работы. Столица не жаловала провинциалок. Полы мыть или горшки за больными выносить не хотелось, а другой работы не предлагали. Придя домой после очередного неудавшегося собеседования, Маша не обнаружила ни подружки, ни ее вещей, зато посреди комнаты возвышалась грозная хозяйка, а в руках у нее — Машин паспорт. Оказалось, что девчонки должны оплату за последние два месяца, и пока деньги Маша не отдаст, паспорта не получит, а если сбежит, то хозяйка заявит в милицию, и посадят тогда Машу в тюрьму.
— Я не могу найти работу! — попробовала разжалобить сердитую тетку Маша.
— Ладно, я что-нибудь придумаю, если кобениться не будешь, — сказала хозяйка.
Вот тогда и появился в квартирке Артурчик. Длинный, с зализанными, завязанными на затылке в узел волосами и такими же зализанными манерами, в облегающих синих брючках и рыжей курточке, Артурчик долго пытал Машеньку разными неприличными вопросами. Выяснив, что у Маши до сих не было мужчин, Артурчик сильно обрадовался и уже вечером пришел вместе с толстым лысым дядькой. Дядька был одет в дорогой костюм, лакированные туфли и представился ректором одного из московских институтов. Артурчик сказал, что если Маша будет себя хорошо вести, то ректор заплатит все ее долги и поможет поступить в институт.
«Про институт врет, — сразу поняла Маша, но промолчала, — главное, чтобы долги заплатил».
Дядька остался на ночь. В эту ночь было больно и противно, но Маша все стерпела и даже потом почти не плакала. Она просто решила, что так надо, и в тюрьме намного хуже. Дядька появлялся еще несколько раз и действительно заплатил все ее долги и даже давал Маше небольшие деньги на жизнь, но про институт ни разу ничего не говорил. Потом дядька исчез. Когда деньги кончились, Маша сама позвонила Артурчику.
— Не грусти, солнышко, мы найдем тебе нового дядьку, — сказал Артурчик.
— Я не хочу больше дядьку, — отрезала Маша.
— А чего же ты хочешь, солнышко? — ласково спросил сутенер.
— Я замуж хочу, за итальянца! — неожиданно для самой себя сказала Маша.
— За итальянца? Это серьезно. Это тебе в «Метрополь» надо или в «Националь», не меньше! Ну, можно попробовать.
Артурчик хорошо относился к Маше. Провинциальная куколка не была похожа на алчных девиц, требующих все и сразу. Тем более, что он и так уже немало на ней заработал.
Вечером Артурчик посадил ее в машину и отвез в гостиницу «Националь». Гостиница поразила Машу своей помпезной позолоченной роскошью, каменными Аполлонами, поддерживающими потолок в холле, и вышколенными швейцарами. Упитанная, с необъятной грудью тетка с колючими, цепкими глазами оглядела Машу со всех сторон и сказала Артурчику:
— Ты кого мне привел? Ее место на улице или на вокзале, а не в «Национале».
Артурчик отвел тетку в сторону. Маша слышала только обрывки разговора.
— Ты не понимаешь! Маленькие женщины созданы для любви. Твои модели уже всем надоели. У тебя очередь будет на нее стоять, — шептал Артурчик тетке.
— Это же лилипутка! У нее роста метра полтора, не больше! Я ей шмотки где, в детском мире покупать буду? — упиралась тетка.
— Это куколка! Куколка! Это мечта каждого мужчины! — горячо убеждал Артурчик. — Я бы и сам за счастье, но ты же знаешь, — меня женщины не интересуют.
Маша понимала, что Артурчик продает ее в рабство, и что здесь ей придется не носки вязать, но у нее появилась мечта. Она хотела замуж, и не просто замуж, а замуж за итальянца. А настоящие итальянцы водились только здесь.
— Ладно, попробуем. Такого чуда у меня еще не было. Вдруг получится.
Хозяйка отвела девушку в парикмахерскую, где Машу подстригли, завили и перекрасили в платиновый цвет с голубоватым оттенком. Потом мамочка Марго, так все звали толстую тетку, отвела Машу в ближайший магазин и сама выбрала ей несколько розовых платьев, белые чулочки и золотые туфли. При этом часть вещей действительно пришлось покупать в детском отделе. Когда Маша переоделась, Марго сама накрасила ей ресницы синей тушью, натерла чем-то щечки и удовлетворенно сказала:
— Была Маша, стала Мальвина.
Так Машеньку приняли на новую работу. Назвать девочку с кукольной внешностью проституткой было бы грубо и неправильно, скорее Мальвина стала маленькой «ночной бабочкой». В «Национале», как и положено гостинице высокого класса, был широкий выбор жриц любви. В основном это были длинноногие девицы модельной внешности, но были и толстушки, парочка азиаточек из Вьетнама и даже одна негритянка.
Схема была простая. Марго сама обзванивала номера с вновь прибывшими одинокими мужчинами и спрашивала, не желают ли господа отдохнуть в обществе с красивыми девушками? Если господа желали, то Марго поднималась к ним в номер с альбомом, в котором размещались фотографии девочек и их параметры. Там и договаривались о цене. Обычно это было 100 долларов в час или 300 за ночь. Часть девочек дежурили в баре, большинство сидели на квартире недалеко от гостиницы в ожидании клиентов.
30 процентов денег доставалось девочке, 70 — забирала Марго. Именно она платила администраторам, швейцарам, директору гостиницы, откупалась от ментов.
— Начнешь пить с клиентами, — выгоню, и пойдешь работать на улицу, — предупредила Марго Машу. — И еще, презики обязательны всегда. Подцепишь гадость и заразишь кого — убью!
На этом профессиональный инструктаж закончился, — считалось, что остальное девица в этом возрасте должна знать сама.
К удивлению Марго, Артурчик оказался прав, —  куколка Мальвина сразу начала пользоваться повышенным спросом. Видимо, длинноногие модели уже приелись богатым клиентам. Кроме того, Маша-Мальвина обладала редкими для женщин этой профессии качествами: она действительно любила и жалела мужчин, умела слушать и не задавала лишних вопросов. Вскоре у Мальвины появились постоянные клиенты — состоятельные москвичи. Чиновники, бизнесмены, руководители предприятий заказывали Мальвину заранее и оплачивали сразу за всю ночь. В номере мужчины пили коньяк или виски и жаловались «куколке» Мальвине на свою тяжелую жизнь.
— Начальник отдела — гад и хам, на пенсию не выгонишь, — жаловался министерский чиновник, — я на работе сгораю, каждый день по краешку пропасти хожу, а жена, сука, не понимает, только деньги тянет, никакой любви и уважения.
— Я тебя понимаю, люблю и уважаю, — успокаивала очередного страдальца Мальвина и наливала чиновнику еще одну порцию виски со льдом. Хотя она и не понимала, какая в министерстве может быть пропасть и как там можно сгореть на работе.
— Я ему говорю: «Ты куда наши деньги дел, козел вонючий?». А он молчит, не колется, — жаловался на партнера бизнесмен.
— Козел он, козел, аж здесь воняет, — тихонько шептала Мальвина, — а деньги найдутся, он все вернет. — И ласково гладила мужчину по голове.
— Ты менэ любиж? — спрашивал грузин, директор плодоовощной базы.
— Люблю, милый, люблю, — привычно отвечала Мальвина.
— Только менэ любиж?
— Только тебя!
— Жэнюсь! С жэной разведусь и на тебе жэнюсь!
— Хорошо, милый, хорошо, только разводиться не надо, нам ведь и так вместе хорошо.
Часто клиент просто засыпал рядышком с прекрасной, все понимающей Мальвиной, и до секса дело просто не доходило.
У каждой из девиц была наготове своя жалобная история, которую они рассказывали клиентам в надежде получить дополнительные деньги на жизнь тяжелую. Чаще всего это были малолетний больной ребенок, которому требовалось срочное дорогое лечение, незаконно посаженный в тюрьму муж, которого надо выкупить, и еще всякая похожая дребедень. Мальвина ничего не выдумывала, никогда ничего не просила, но богатые благодарные клиенты сами часто оставляли лишнюю сотню на тумбочке.
Пока Маша вечерами сидела в ожидании вызова на квартире Марго, она наслушалась многочисленных рассказов опытных «ночных бабочек».
— Немец у меня был, Ганс, — рассказывала одна из девчонок, длинноногая Элеонора. — Марго меня из бара выдернула и говорит: «Давай быстрее, немец с женой приехал, и, пока его баба по магазинам ходит, он хочет русскую девушку попробовать».
— Я к нему в номер захожу, а он уже голый стоит, живот огромный, а хрен крохотный, как у птички, с лупой едва рассмотришь.
— Шнель! Шнель! — говорит, а сам аж трясется.
Шнель так шнель, меня уговаривать не надо, я свое дело знаю, строчу как швейная машинка. Ублажила я его, он лежит и хрюкает, как довольный поросенок. Я оделась и на выход. А в прихожей сумочка дамская стоит, жены, значит. Вот я в нее использованный презик и закинула. Аккуратно, конечно, в салфетку завернула. Вдруг, думаю, еще пригодится.
— И как? — гогочут девчонки.
— Как-как, на следующий день раньше срока съехали. Я как раз в холле была. Впереди баба его — тощая такая, злая, как мегера, а сзади он, с животом и чемоданами.
— Хильда! — кричит, — Хильда! Я не виноват, Хильда!
— Меня увидел, чемоданы бросил — и на меня с кулаками, я бежать, Хильда в ужасе. Думаю, больше в Россию они не приедут.
— А вот у меня случай был, — подхватывает эстафету Кристина. — Сижу я как-то вечером в баре, а тут америкос пьяненький, в костюме и галстуке. Неделю уже жил, все в Кремль ходил, советы давал, как жизнь нашу улучшить. Завтра улетать, вот он и нажрался. Тут Марго к нему подкатывает:
— Не желаете ли с девочкой отдохнуть, уважаемый сэр?
Америкос на нее поглядел и головой замотал, мол, такую не желаю.
— Да не со мной, у меня подружка есть, вон за столиком сидит.
Ну, я тут ножку выставила, плечико оголила, америкос и поплыл.
— Хау мач? — говорит.
— Та ерунда, всего-то ванн хандрид долларс за часик, — отвечает Марго, — считай, почти бесплатно.
Америкос сотку вытащил, Марго ее в лифчик — и мне кивает. Я к америкосу, а он лыка не вяжет, еще хлебнул вискаря на дорожку и совсем раскис, я его еле до номера дотащила. Пока раздевалась, он так и уснул прямо в костюме. Я честно часик отсидела и домой. Клиентов больше не было. Америкос этот проспался — и в бар опохмелиться. А тут Марго в холле перед зеркалом вертится. Она как коньяку хлебнет, так и несет свои сто килограммов к зеркалу, на себя полюбоваться. Стоит перед ним и говорит:
— Создал же Господь такую красоту! Вот ведь кому-нибудь счастье достанется. Прямо жалко отдавать. Нет, подожду еще прынца своего…
А тут америкос к ней с разборками, мол, сбежала твоя подружка, не отработала, деньги верни.
— Денег нет! Я уже кассу сдала, — отрезала Марго, — и девочек уже нет, все по домам разъехались. Если хочешь, сама могу отработать! Да ты не ссы, Америка! Я в этом бизнесе двадцать лет, со мной не заскучаешь! Я при Брежневе все политбюро оттрахала, и все довольны остались!
Америкос вискаря хлебнул и согласился. А куда деваться, у него самолет через три часа, так и уедет в свою Америку, не солоно хлебавши, да и деньги уже заплачены, они, америкосы, деньги считать умеют. В общем, ухайдакала его Марго по полной, а потом и до такси донесла, сам бы он уже не дошел, бедолага.
— А Марго как? — хохочут девчонки.
— Как-как. Ей хоть бы хны, еще и с меня в свою пользу тридцатку забрала и штраф наложила. За обман, говорит. А какой обман? Я честно часик отсидела, — сокрушалась девушка.
— А вот у меня случай был, — продолжила тему длинноногая сероглазая Алена. — Заехали к нам евреи из Израиля, то есть наши эмигранты, бизнесмены, мать их, Россию грабить приехали. Ну, меня один из них и заказал. Марго меня привела, все осмотрела, вроде все в порядке, один в «люксе» живет, приличный такой, гладенький. Заказал на всю ночь. Она ему: «У нас правило: один на один».
Он говорит:
— Не переживай, мамочка, я из России, ваши правила знаю.
Я в постельку, он ко мне, все нормально, я отработала, он под душ ушел. Обратно приходит, я смотрю — а это уже и не он, потом еще и третий появился. Они в ванной прятались. Ну, я по чесноку всех отработала. Они потом сидят в соседней комнате, водку пьют, гогочут. Я к ним:
— Надо бы доплатить, господа хорошие.
А они мне:
— Мы тебя на всю ночь заказали, что хотим, то и делаем. Ты иди под душ, помойся. Мы сейчас отдохнем и еще побалуемся.
Я под душ сходила — и к телефону в спальне:
— Так, мол, и так, мамочка Марго, обижают.
Марго свое дело знает, не зря бабки получает. Уже через десять минут менты в номер вломились. Я в спальне ору:
— Спасите! Насилуют!
Менты к евреям, те паспортами израильскими машут, мол, мы иностранные подданные.
— Подданные, не подданные, нам все равно, — говорят менты. — Тут честную девушку изнасиловали. Сейчас протокольчик составим, экспертизу сделаем и вас в обезьянник, а там пусть судья разбирается. У нас суд самый справедливый в мире…
Евреи в ужасе, я орать продолжаю. В общем, заплатили они все трое по двойному тарифу, еще и ментам прилично откинули.
— Вот это правильно! Одобряем! — загудели девчонки. — Им волю дай, они всю Россию на халяву оттрахают.
— И еще у меня забавный случай был, — продолжила Алена. — Как-то заказали меня в апартаменты на пятом этаже, которые с видом на Кремль. Я захожу: стол богатый накрыт, шампанское, коньяк французский, икра, а за столом мужик в трусах сидит, меня ждет. Смотрю, — батюшки, а рожа-то знакомая. Я его по телевизору утром видела на совещании у Ельцина. Министр то ли финансов, то ли экономики. Я ему: — Здравствуйте, господин министр!
А он сразу очки темные нацепил, по комнате забегал и закудахтал:
— Я — это не он, он — это не я! Я на него похож, а он на меня похож.
— Да вы не переживайте, господин министр, я все понимаю, пытать будут — ни слова! — говорю я. — Особенно если за секретность добавите.
Смотрю, успокоился. В общем, обслужила я его по высшему разряду, очень доволен остался. Правда, очки так и не снял. Трусы снял, а очки — нет.
Под утро спрашиваю:
— А когда пенсии народу добавят? А то у меня мама в Воронеже больная, так только на лекарства пенсии и хватает.
— Ты мне адрес и фамилию скажи, мы ей персональную пенсию дадим.
— Так за что? Ей же вроде не положено, — говорю я.
— За сиськи и за письку, — смеется он. — Вон какую дочь-красавицу родила!
Ну, я ему адрес и фамилию записала. Через месяц мне мама звонит и говорит:
— А мне пенсию персональную дали, сам мэр города вызывал, поздравлял и руку жал, правда я не поняла за что.
— За сиськи и за письку, — возьми и брякни я.
— За какую записку? — не поняла мама, она у меня глуховатая стала.
— Помнишь, ты сама мне рассказывала, что, когда бабуля померла, ты ей в гроб записку положила, чтобы Бог тебе дочку послал, а через год я и родилась.
Вот за это и дали.
Мама так ничего и не поняла, но пенсию персональную получала, пока не померла.
— Еще забавная история, — продолжала Алена. — Был у нас постоянный клиент, то ли Заурбек, то ли Алибек, восточный человек, в общем. «Точки» он держал на рынке. Так трахаться любил, что решил Новый год с девчонкой прямо в постели встретить. Мол, как Новый год встретишь, так его и проведешь.
— Двойной праздничный тариф, и я ваша, — предложила Марго.
— Нет, говорит, я блондинку хочу с длинными ногами!
В общем, Марго меня и запрягла. А клиент этот такой вредный был. Напьется — и все ему не так: то стриптиз требует, то танцев на столе. Все говорил, что девчонки наши ничего не умеют, вот на Кубе он был, так там негритянки и мулатки чудеса творят. Наверняка врал, гаденыш. Где Куба, а где его рынок? Но стол накрыл хороший, ничего не скажу.
Мы старый год с ним вискарем проводили, в постель залезли, немного пошалили, он и вырубился. А тут к Марго пополнение прибыло. Негритянка наша, Жаклин, из Кении приехала и как раз на работу вышла, Марго давно ее заказала для ассортимента. Марго с Жаклин коньячку махнули за знакомство, за приезд и за старый год, и Марго ее в наш номер отправила, как праздничный подарок постоянному клиенту.
Жаклин в номер пришла, стоит и на нас смотрит. Я ей и говорю: чего глаза вылупила, раздевайся и прыгай к нам в постельку, сейчас клиента разбудим и будем Новый год встречать. Жаклин разделась и с другой стороны пристроилась. Я его трясу-трясу, он глаза открыл, а перед ним черная рожа беньки вылупила, зубы белые скалит. Он ей:
— Ты кто?
А она по-русски ни бум-бум. Только зубы скалит, значит, улыбается.
А тут новогодний феерверк за окнами кто-то затеял. Все гремит, грохочет, сверкает. Клиент наш в ужасе, — как был голый, соскочил с кровати. «Шайтан! Шайтан!», — орет — и в коридор, а навстречу ему Марго в костюме Деда Мороза, поздравлять пришла постоянного клиента. Коньяку она уже к тому времени изрядно махнула. Борода набок, шуба нараспашку, а под шубой баба в юбке, сиськи шестого размера из-под блузки наружу просятся: «С Новым Годом, господин хороший!» Он обратно в номер, а там Жаклин голая: «Хеппи нью еа, мистер!» Тут крыша у него и съехала! «Скорую помощь» вызывали, всем миром откачивали. Больше я его у нас не видела.
Мальвина смеялась вместе со всеми, но все равно в этой компании ей было неуютно. Деньги зарабатывались быстро, у нее пошли заказы на неделю вперед, и она больше не сидела вечерами с девчонками в ожидании клиентов на часик. Маша сменила квартиру, переехала поближе к работе, накупила себе фирменных дорогих вещей и начала копить денежки. Она копила на мечту. Будущий итальянский муж должен получить невесту с приданым.
С большим запозданием пришло известие о смерти папы. Машенька выпросила у Марго несколько дней отпуска и уехала на родину, в свой городок в Ивановской области. Мачеха открыла дверь, но в квартиру не пустила.
— Нечего тебе здесь делать, я тебя давно уже выписала, — сказала бы

ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ ВВЕДИТЕ КОД
Как получить?